I. ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ.
» имя персонажа
Кисляков Роман Трофимович.
Вы даже не представляете, что ваша фантазия может сделать с именем «Роман». Дерзайте!
А еще Кисляк, например.
» возраст, день и месяц рождения
20 лет, 7 января.
» отделение/курс
Тёмное. Третий курс магспирантуры, кафедра практической магии.
» артефакты:
Кольцо магическое. Широкое, блестящее, с выцарапанным на нем «ВАЛЯ». Не спрашивайте.
Пылесос моющий летательный «Лопух-дизель». Большой и страшный. Ну, как страшный… Просто огромный, неповоротливый, тяжелый и управляется Ромкой. Жуткая комбинация, которая снесет любого зарвавшегося Не-трамвай-объедет-чувака.
» способности
Обычный темный маг. Отличный маг-практик. Особенно хорошо варит приворотные зелья – девчонки докажут.
Умеет играть на гитаре, петь под гитару, спать с гитарой. Много спать. Быстро бегать и мастерски уворачиваться от воды.
II. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ.
» особенности
В экстремальных ситуациях и в моменты большого психологического напряжения Рома остаётся Ромой.
» мечты и страхи
Намерен стать великим зельеваром и изобрести лекарство от носов.
Боится мыла и воды. Особенно в комплекте с Идиотсюдовым.
» общее описание
В Тибидохсе пятикурсники кажутся слишком взрослыми для своих пятнадцати, а взрослые – слишком молодыми и непоседливыми для своих ста. Что уж говорить о едва вступившем в третий десяток Кислякове?
Раз уж вы не испугались подойти, имейте совесть, отпустите нос. Давайте, мужайтесь и вдохните полной грудью этот неповторимый запах. Не спешите опять зажимать рукой мерзкий отросток на черепе, не надо привлекать к нему внимание. Это ведь еще только цветочки – верхние ноты аромата.
Носов Роман не любит, от них все проблемы в мире. Серьезно, расизм, терроризм и тирания – все они начинаются с носа. Оттого, пожалуй, Ромка и относится к подколам окружающих с темной иронией. Ведь даже красивейшие из них уродливы из-за банальной анатомии. Свои эстетические чувства Рома скрывать не привык. Он вообще не скрытный, он почти гордится тем, каким жизнерадостным хамлом вырос. Ляпнуть какую-нибудь ерунду («Да не будь у Склепши носа и Гломова, я бы ее замуж-то взял») и получить за нее по роже («Гуня, брааат, за что?!») – это про Кислякова. Хуже всего то, что ошибок своих он то ли не понимает, то ли не запоминает. Словом, бокс и женские истерики каждую пятницу и субботу в <уточните у Романа : нольноль>. «Он не смелый, он просто идиот самоуверенный» – спасибо господину Идиотсюдову за комментарий.
Кстати, когда Ромочка говорит «спасибо», он обязательно лезет с сотней рукопожатий. На «Привет!» полагаются жаркие объятия, даже если здоровались не с ним. Ну а в ходе разговора еще столько интересных слов всплывает, что грех не облапать собеседника с головы до ног. Такая уж у Ромы манера, причудливо сочетающаяся с пряной отдушкой – он не тронулся головой, он просто любит трогать людей. Есть в этом что-то такое, сокровенное, как жевачку к музейному экспонату прилепить. Чисто по приколу.
О, вот и выветрилась позолота, открылись чакры и средние ноты. Дышите-дышите, скоро будет хорошо.
Ни для кого в Тибидохсе, кроме первокурсного молодняка, не секрет, что магспирант Кисляков «по приколу» может сделать что угодно, нужно лишь правильно преподнести самую суть кайфа. Серьезно, что угодно… только не помыться. Это уже не мелкий авантюризм, а поход супротив своей воли. Хотя тот же Юра Идиотсюдов часто рискует своими тридцатью двумя, опрокидывая на ароматного соседа ведра с водой.
Хорошо, что Клопп в своих заметках не врал, и Ромка действительно не мстителен. На проблемных людей Кисляков либо не обращает внимания, либо разбирается сразу на месте. Вне зависимости от результата "обмена мнениями", после своего коронного «такие дела, например» Кисляков считает проблему решенной и не имеет никаких претензий к оппоненту. Чужие несогласные вопли Рома так же пропускает мимо ушей и, при случае, лезет обниматься, чтобы закрепить урок. Нет для него ничего скучнее нытиков. Любящие поболтать о своих проблемах и переживаниях люди – еще один повод любить обет немытости. Такую ароматную жилетку ни единая душа еще не рисковала использовать для нытья.
И как мир на трех китах, Ромино мировоззрение раскинулось на базовых нотах аромата.
Вся жизнь у Ромы складывается из решений, как кардинальных, так и вполне себе тривиальных. Если он что-то решил, он будет топать вперед сквозь чащи и буреломы, пока не захочется спать или сдохнуть. Задумал стать крутейшим зельеваром – станет. Забивая на всё остальное, естественно. Лени, выборочного пофигизма и любви к халяве Роману не занимать. И без гадалки можно сказать, что если когда-нибудь Рома утратит свою страсть к принятию решений (чтоб как у взрослых все!) и врожденную самоуверенность, тут-то он и застрянет между диваном и пледом. Станет каким-нибудь энергетическим вампиром, цапающим проходящих за коленки и рассказывающим о временах своей решительной юности.
«А че? Прикольно – дети, если встретите в гостиной Вонючего Кисляка, ни в коем случае не разговаривайте с ним, не ходите рядом, не обливайте водой. Сразу позовите кого-нибудь из взрослых, только им под силу усмирить эту страшную нежи-и-аааААа!»
III. ИСТОРИЯ ЖИЗНИ.
» место рожденияВ хлеву под Брянском.
» биография
Белобрысый мальчишка смеется, отфыркивается и топит бумажный кораблик – картина пеной от детского шампуня без слез. Мама мыла Рому. Бабушка мыла Рому. Даже тетя Глаша из соседней квартиры мыла Рому. Единственный отпрыск семьи Кисляковых был настолько ленив, насколько запуган сказками о Мойдодыре. Посему раз в два дня Роман совершал подвиг – вставал с дивана, топал босыми пятками по коридору и дергал маму за рукав. И мама бросала все дела, все-все, даже злополучную раму.
Мама мыла Рому.
Отец подобных нежностей не одобрял, но вступать на тропу военного воспитания с ремнем наперевес ему мешала работа, гараж и любовница. А воспитательные разговоры о том, что по-мужски, а что нет, выдавались столь редко, что Ромка забывал их после первой же ванны с цветной пеной. Так они и жили, все вместе, папа врозь, но в мыльных пузырях. И все-таки он нашел, чем насолить сыну. На заре второго десятка лет, у Ромы появилась сестра. Маленькая пищащая надежда семейства Кисляковых, из которой отец уж точно вырастит человека.
Мама мыла раму.
В детской.
Это была плохая идея. Даже сейчас, лишенный мстительности, Роман считает, что Трофим Сергеевич плохо подумал. Даже будучи «взрослым и адекватным магспирантом, примером для первокурсников», Роман Трофимович считает, что маменька совершила ужасную ошибку. А что уж говорить о том юном, тринадцатилетнем – самая соль переходного возраста – Ромке. Всё было ровно так же, как обычно бывает с появлением второго ребенка, вы понимаете. Это надо или перетерпеть, или взорваться.
Перетерпеть?
Вдруг никто не мог даже полотенце принести, не говоря уж про "спинку потереть". Шампунь без слез экономился для Катеньки, а Роме был предоставлен целый набор средств, которые щипались, кусались, горчили и воняли морской свежестью, напоминавшей спирт пополам с ментолом. Девчонки в школе с визгом убегали от свихнувшегося помощника старосты, который вместо того, чтобы мирно дрыхнуть за первой партой, гонял их по школе и просил помочь с водными процедурами. Мыльные пузыри в их доме больше не надувались и не лопались с тем весельем, что раньше. Зато лопалось Ромино терпение.
Короче, драма.
Со своей привычкой не держать в уме плохих воспоминаний, Кисляков и сказать-то не может, с чего его переклинило. Может, от новых пеленального столика и коляски, купленных на деньги, отложенные на баню. Может, от внезапного плача, четвертого за десять минут – Рома считал. Может, от того, что потерялся пояс от халата. А может просто так. В магии вообще сложно найти логику, это две полярные крайности. Магия проявляется по какому-то своему расписанию. Хоп! и тощий мальчишка превратил всё свое семейство в симпатичный выводок разномастных резиновых уточек. Уточки жалобно крякали, окружив Романа, а тому хоть вода не булькай. Рома уже принял свое самое важное решение – стать магом. Пусть и не специально.
Так его и телепортировали – всего в пене и с уточками. Сарданапал недолго сокрушался бесчувственности мальчика, который слезам и тоске по родным выбрал очередную ванну с новыми игрушками. Ему пришлось быстро занять себя объяснениями на пальцах и на искрах, что уточек надо отдать, уточкам надо домой и в человечье обличье. За всем этим кряканьем, Ромка и не заметил, как его официально распределили на темное отделение, обозвали учеником Тибидохса и выдали ознакомительную литературу, которую надлежало вернуть до завтра. Это скромное «до завтра» совсем погрязло под новыми впечатлениями… Первым местом в волшебном замке, с которым ознакомился Ромка, был магпункт. С тех пор он немного дерганный и не любит бородавки едва ли не сильнее носов.
А потом в жизни Ромы появилась Она. Практическая магия. Это не стало любовью с первой ложки, которую Ромка мигом расплавил в противомозольном отваре. А все из-за того, что первым занятием по расписанию был урок магического пилотажа и драконбол успел прочно занять первое место в бессознательном рейтинге Романа. Это то, что называется – судьба. Хотя в практмагии всё было так интересно, так занятно и очень, очень неприятно… пахло. Чистенький и аккуратненький, как папин парадный костюм, Ромочка по-первости хлопался в обмороки. Сейчас даже можно увидеть, как он готовит невидимую смесь из цветка папоротника и по привычке стоит в метре-двух от котла. Так… на всякий случай. Но именно котлы, в итоге, и спасли Кислякова. Указали ему путь истинный, если хотите.
Так, летом первого курса, отчаянно потея на поздней драконбольной тренировке, Роман Кисляков принял еще одно Охмыренно Грандиозное Решение. Так и записал: «ОГР #7. Никогда не мыться». Совсем как волшебные котлы. Сложно сказать, на что рассчитывал рахитичный подросток. Что котлы примут в нем своего? Что его слой грязи тоже привлечет особую древнюю магию? Что можно будет спать лишний час по утрам? Но это работало. На самоубеждении, наверное, но мальчик Ромочка наконец-то начал делать какие-то успехи в практической магии. Профессор Клопп даже звал его «глюпи Рёмащка» всего по одному разу в два занятия, что уже нехилый такой прогресс. На матчах же ароматная аура всегда защищала Рому от драконов и, иногда, от впечатлительных соперников. Приятно играть, знаете ли, когда есть уверенность в том, что тебя не станут кушать. Приятная гибкость в теле ощущается, что способствует самоуверенности. От него даже отстали редкие девчонки со своими любовными заговорами. Словом, уже через месяц Роман понял, что тринадцать лет его жизни прошли впустую, без запаха, и даже возмущенный Идиотсюдов на пару с Мойдодыровым не смогли переубедить Кислякова. Он пёр вперед по дороге своего решения как танк, а танки, как известно, Идиотсюдовых не боятся.
Годы летели в ленивом раздолбайстве, драконболе и любовных зельях, которыми Роман снабжал предприимчивых девчонок. На скопленные деньги дружелюбный Ромка даже один раз купил одеколон и ароматические поленья в комнату, чтобы Идиотсюдов бузил потише. Неделю пришлось ночевать в коридоре, после чего Кисляков разумно рассудил, что Юрику и всем прочим его ароматы по душе, а значит можно не смущать ребят трогательной заботой. Можно трогать! «Юрик» кипел, но супротив решительной самоуверенности Кисляка не попрешь.
День, когда Рома принял очередное ОГР остался в его памяти надолго, но синяк под глазом исчез уже через три дня.
– Слушай, Юрик, – хохотнул тогда Кисляков, – я персонаж эпизодический. Ну че твоей команде сделается, когда Гроттерша на скрипке фьють-фьють, и вы в дамках?
Собственно, зря только драку затеяли, ничего команде и не сделалось. Исчезнувшего Кислякова никто и не заметил, разве что Гоярын стал дышать глубже и спокойнее под присмотром Лотковой. Ягун, опять-таки, сиял, как новенький котел. А Рома благодарил мелкого ботаника, засветившегося скандальным переводом со светлого на темное. Сколько бы еще он зря напрягался, если бы Шурочка (так его звали?) за умеренную плату не подсчитал бы сколько времени, проведенного в полете, Рома мог бы потратить на сон и практмагию. И наоборот. Естественно выбор тогда пал на то, что не требовало лишних движений. Тибидохс и не подозревал, что запахи могут быть еще ужаснее.
Выбрать магспирантуру – это было даже не Решение. Это был единственный способ продолжать культивировать лень под благозвучным предлогом. И ни в коем случае не способ издеваться над магспирантом Идиотсюдовым, пусть сам идет спать в коридор! У Ромки даже настойка выгонятельная есть.
IV. ПОРТРЕТ.
» цвет глаз: голубой;
» цвет волос: светло-русый;
» рост: 172 см;
» отличительные черты: ароматы ванили, паразитов клубы. Слов-паразитов, в том числе.
» занимаемая внешность: Michael Pitt
» общее описание
В первую очередь, Роман не выглядит. Роман пахнет. В зависимости от лунного календаря и терпения Идиотсюдова, запах колеблется от легкого благоухания тухлых помидоров до острого, терпкого, въедающегося по самую переносицу, аромата зелий на драконьем помете и черепной слизи кикимор. У тела Ромы странное свойство отторгать приятные запахи и задерживать на себе самые мерзкие и тошнотворные. И какой-то раз-в-несколько-месяцев-душ под командованием Идиотсюдова совершенно не спасает общую картину, хоть ты всю баню циклопов шампунем залей. А нежить? Нежить к Ромке так и липнет, и не всегда с дружелюбными намерениями.
Такой человек, если он не французский сыр, должен быть бесконечно несчастен. Но только не Кисляков, чей нос давно уже утратил способность различать запахи и превратился в бесполезное архитектурное украшение – короткое, прямое и чуть широковатое… Этот самый Кисляков счастлив как бабушка в день пенсии – если зажать нос и подойти поближе, можно даже разглядеть, как он широко разевает пухлый рот, изображает на сытом лице идиотскую гримасу и хохочет до упаду. Смех у Ромки низкий, раскатистый, как издевка над высоким голосом с характерным брянским акцентом. Большеротый, синеглазый и улыбчивый, на фотографиях его бы могли, наверное, назвать милым.
И тут вступает какое-то девичье, как его губы, ‘Но’. ‘Но’ тыкает указкой прямо в кривые зубы Романа нежно-кофейного оттенка. ‘Но’ проводит белоснежной перчаткой по его физиономии, достойной индейского вождя, демонстрируя бледную кожу под слоем грязи и пыли. ‘Но’ брезгливо тянет ножницы к колтуну на его затылке, намереваясь остричь отпущенные почти до плеч русые сальные волосы. ‘Но’ шлепает его линейкой по коротким пальцам, чтобы усмирить постоянное дерганое почесывание. Из-за него Кисляков даже во сне напоминает огромный копошащийся муравейник. ‘Но’ даже хватает мыло, ратуя за порядок в мире… И тут же огребает по сопатке.
И пусть больше не смотрит на то, что Рома ушел из драконбольной команды несколько лет назад. Пусть не надеется на то, что просиживание штанов за практмагией, пиво и сырые сосиски окончательно разбаловали его тело, представляющее собой постоянно почесывающиеся 172 сантиметра сутулости, 71 килограмм ленивой плотности, длинные руки с несуразно маленькими ладонями и намечающийся комок нервов. Это догнать придурочного Идиотсюдова, улепетывающего из бани, Роме не по силам. А уж за себя постоять не постесняется. Поленится, разве что.
«Можно я лучше за себя полежу, ну?»
V. ОСТАЛЬНОЕ.
» связь с вами:
gudwise – скайп, например.
» пробный пост
Ромки никогда нет в списке канонов =/ Поэтому вот вам начало сказки о том, как Ромка батл между кикиморкой, русалочьей крестной матерью и бочонком разруливал:
– Эй-эй, девочки, де-е-евочки – и нет на свете слова, которое Рома произносит противнее, чем "девочки". А ведь, казалось бы, как здорово все начиналось – побег из-под Дамоклова тазика, приготовленного истерящим третий день подряд Юриком, ленивая прогулка по замку до кабинета деятельного Мартина, тяжелая атлетика с поручениями и пожеланиями, шутка про коней и овес… осечка! И вот теперь Кисляков шагал по песочку и намеревался требовать два пергамента «жизенно, жизенно, Ромео, необходимых ингридиентс!» у самых вредных «де-е-евочек» на свете. А у тех вновь шум да гам, да разбазаривание болотной флоры и фауны. Рома даже не станет спрашивать, что случилось – опять то ль мышонка, то ль лягушку, то ль неведому зверушку не поделили, плавали, знаем. И… как там дальше, вы не помните?
«И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян…»
Там встречает их Роман.– Чувихи, ну вы в конец озверели, что ли? Заюля моя, мамуля моя, ты зачем тяжестями кидаешься, ну? Я ж еле хапцапнул. Так и до вандализма недалёко. Вот. Разобью бочечку, а в бочечке у нас что? – глухо чпокнула пробка, – О, это я удачно словил, правда? Знатна царица, знатна! Давайте сразу к делу, маман – собирайте девчонок, жену себе искать стану, ухи захотелось. Да поживчее, чешую на бочку, так сказать, – удивительно, каким уверенным человека делает даже еще нераспитый алкоголь. Впрочем, у Ромки этого по жизни не занимать, огребет он себе кикиморьих зубов в щиколотку:
– Ай-ай-ай, сушеная лягушка! Ты что творишь, бестолочь? – резво опуская бочонок на землю и отдирая кикиморку от ноги, завопил Кисляков. Вот уж, казалось бы – четвертый месяц не мыт, а нежити всё по вкусу. – О, да ты мелкая совсем еще. А зубов-то полон рот, ты посмотри какая – рыбюга-щучуга! Ха-ха, молочные есть еще? – с профессиональным интересом оглядывая пасть брыкающейся кикиморки, хохотнул Ромка. Нежить только успела рот открыть, а Кисляков уже мысленно разобрал ее на составные части и ко всем листочки рецептов приклеил. На волосы – два-три, больше и не надо, ничего в них особенного нет, на каждый палец по два, хороший урожай когтей выходит, в нос вообще ворох бумажек поместился – носы Рома любил только в зельях, и это была поистине великая страсть… И так замечтался Рома, так уварился в своем воображении, что аж вспомнил клятвенное обещание молодняк кикиморий не обижать, не убивать, не расчленять.
– Мамань, да что тебе ребенок сделал, ты мне так все поколение изведешь! И пусть потом русалки твои слизь в черепе выращивают. А ты что учудила, дурюга? Ты хоть разведку проводи, прежде чем наезжать, – и дай Боже, чтобы хоть раз в жизни Рома последовал своему совету, – и за ноги кусать, например. Я ж ядовитый, а на пятках особенно. Дай лучше я тебе в ухо гляну – сколько уже слизи нажила? – маленькая кикиморка вновь забрыкалась и в этот раз стоит снять перед дамой шляпу – она оказалась сильнее Идиотсюдова в припадке его idée fixe. Покатились клочки по закоулочкам, а за ними и Ромка со своей кусачей добычей…Трам-тарарам, черт возьми!
На какой-то миг бережок затхлого прудика, славный своей живностью, погрузился в гробовую тишину, замирая в дурмане битвы ароматов. Комары очнулись первыми. После чужим голосом заорала глотка Романа Кислякова, мужчины не в собственном соку.
– Вы ШТО наделали, коленки плесневелые? Ааа!.. ааа, жжется, черт! Я тебя на эликсир храбрости пущу, шпана малолетняя! На настойку от геморроя пойдешь, мерзость болотная! Четыре месяца ТРУДА хмырю под хвост, я же теперь чист как скальпель дантиста! – и если Рома и зарыдал на этой фразе, то только из-за того, что «царица» с содержанием спирта процентов в 40-50 попала ему в глаза, в нос, в уши, в рот, в штаны, в кеды, в кикиморку… Трогательно прижимая последнюю к себе за уши, Ромка даже не спешил слезать с обломков бочонка, встретившего свою смерть возле айсберга симпатичного пенька. Когда-то ведь тут знали другой авторитет – Плакуче-Колючую Иву-душительницу, которую даже русалки злили только на расстоянии. Но, по правде говоря, Ромка бы лучше предпочел, если бы буйное деревце все еще цвело, пахло и лезло обниматься. «Все пропало. И жена, и уха, и дом, и дети, и туалет во дворе, и даже пропавшая баня пропала»…
– Не шевелись. Может быть она решит, что мы симпатичные обломки пиратского корабля? – прошептал Ромка кикиморке и прикинулся скелетиной с четырнадцатью дохлыми товарищами.
